Она проснулась от холода. В просветы дощатых стен со свистом влетал холодный ветер уходящей осени. Потертый пакет из-под чипсов зацепился за ржавый гвоздь и громко, неприятно шуршал при каждом дуновении. Горы мусора ночью покрылись художественной каймой инея, и заброшенная свалка выглядела почти живописной. Попытавшись встать, она увидела запекшуюся кровь на руках, бедрах, в локонах, почувствовала ее неприятную шероховатость на лице – как вчера, как позавчера, как все время проведенное здесь, каждое утро. Точнее – каждое пробуждение.
Ей не было известно собственное имя, и вместо воспоминаний проносились перед глазами смутные, обрывочные образы людей в праздничных нарядах, обагренных кровью, изломанных, в кукольных позах лежащих не полу. При виде некоторых лиц, становилось особенно грустно, и в горле появлялся ком, не давая вздохнуть полной грудью. Были и другие сны. В них она была сильной и гибкой, стремительной, неутолимой. Ярость, бушевавшая в ней, прибавляла скорости. Свободная от боли, мук забвения и совести, она неслась по лесу, лугам, карабкалась по отвесным стенам, нападала на людей и чувствовала наслаждение, но не насыщение.
Во время прошлого пробуждения деревья у ограды покрывала желтеющая листва, теперь их ветки были черны, как смоль, стекающая с голубого неба. «Я схожу с ума. Я все реже просыпаюсь. Я умираю», – думала она, с трудом передвигаясь на четвереньках по грязному полу постройки, служившей прежде сторожкой, в поисках куска одеяла или пленки. Сегодняшний сон отличался от остальных. В нем был мужчина с блестящими темными глазами. Запах, исходивший от него, был приятным и пугающим одновременно. Она почувствовала обман в нарочито расслабленной позе потенциальной жертвы и была осторожна. Мужчина упредил удар, отбросив в сторону нападающую, но не повредив ей, словно так и было задумано.

В углу пылился холодный кусок брезента, пришлось довольствоваться им. «Могу поклясться, что в прошлый раз здесь был обрывок покрывала», – думала она, прячась от ветра. Мужчина из сна хотел поговорить, и это так напугало ее, почему? Если бы вспомнить его слова… Быть может, так возвращается память? Как поздно… Ей стало теплее, но потом пришла боль, до крика, до тошноты. Спазмы сотрясали ее тело, пока не началась рвота. Откашлявшись, она отстранилась от зловонной лужицы, и вдруг ее взгляд зацепился за предмет, бывший недавно в ее желудке. Это был палец с надетым на него крупным золотым кольцом, с фиолетовым лаком на ногте, темно-коричневый, принадлежавший раньше какой-нибудь ухоженной чернокожей женщине.
Она кричала, пока не потеряла сознание от боли, страха, изнурения – и боль ушла. Начались сны. Она выбежала в лес, быстрая и свирепая, наперегонки с ветром. Хотелось бури, шторма, и на горизонте к радости заклубились синие тучи. Лезть на дерево было весело. Высокая сосна опасно кренилась к земле. Она спрыгнула со смолистого ствола и, сделав кульбит, приземлилась, легко и небрежно. Где-то вдалеке шумел город, и захотелось отправиться на дымные улицы, полные других, более острых запахов. За несколько минут миновав территорию завода и мост через реку, она оказалась на окраине и понеслась ближе к центру на зовущий, теплый, пряных запах человека, гуляющего там.

Это был подросток в красивой красной куртке. Он только что проводил девушку, пахнущую сандвичем с тунцом и менструальной кровью, та скрылась в подъезде, подарив кавалеру поцелуй на прощание. Подросток стоял на крыльце и, улыбаясь, трогал губы – она видела это, зависнув между балконом последнего этажа и крышей. Эта картина будила далекие, болезненные воспоминания, и это разъярило ее, разожгло аппетит, она ринулась вниз, на мальчика, но тот чудом отпрыгнул в сторону и… замер в изумлении от того, какое расстояние ему удалось преодолеть. Этого мига промедления ей хватило, чтобы развернуться для удара и нацелиться на жертву для беспроигрышной атаки. И тогда снова появился он, мужчина с горящими темными глазами из вчерашнего сна.
Снова, не меняясь в лице, не демонстрируя никакого усилия, он отшвырнул ее в угол между домами и заходил по тротуару, словно вычерчивая линию между ней и добычей.
– Что здесь п-происходит, – прошептал подросток. – Тихо, – отрезал мужчина. – Не двигайся.
Она встала и принялась лихорадочно оценивать ситуацию. Можно попробовать уйти по стене на крышу и сбежать, а мальчика подкараулить в другой раз. Голод диктовал свои условия: остаться, напасть, убить обоих. Незнакомец в плаще не был легкой добычей, и чувства упоения неоспоримым превосходством над жертвой, приводящего ее в эйфорию прежде, не осталось и следа. Гнев накатил густой тяжелой волной, и улица словно почувствовала его, дрогнув от ее порывистого вздоха.
Подросток, которому почти удалось встать, упал на асфальт с испуганным всхлипом. Мужчина сделал жест, предостерегающий от перемещений, и мальчик его послушался.

– Здравствуй, – сказал незнакомец, обращаясь к ней. – Меня зовут Марк, а тебя?

«Я не помню!» – хотела ответить она, но из горла вырвался только леденящий душу рык. Подросток прижался к асфальту, мужчина же сделал осторожный шаг навстречу. Она испугалась, задрожала: что происходит.
– Не волнуйся, я знаю, что тебе страшно, – сказал Марк спокойным, умиротворяющим голосом. – Так случается, что мы не понимаем, как и где оказались.
«Отойди!» – хотелось закричать ей, но улицу огласил еще один рык.
– Посмотри на свои руки, – сказал Марк, и она опустила глаза. Когтистые лапы, покрытые черной, блестящей шерстью, впивались в асфальт, оставляя глубокие надрезы, ломая фиолетовые пласты. «Этого не может быть», – заметались мысли в голове.
– А теперь вспомни их, закрой глаза… – она зарычала, предостерегающе, настороженно. – Доверься мне. Закрой глаза и вспомни свои руки. Ты сможешь.
И она доверилась. Как только веки сомкнулись, мысленные образы запестрили перед глазами, одни более отчетливые: сарай, свалка, лес, ветер, зябкая нагота – другие размытые и болезненные: семья, улыбка матери, племянник с открытой «С Днем рождения, дедушка!», мертвы, все мертвы, растерзаны… Назад, подальше от крови и боли, горя, потерь, почти уничтоженных воспоминаний о целой жизни… двадцать пять лет… племянник с открыткой: «Алекс, напиши!»… Александра Грей… ее имя… синее платье… «…такое красивое!»… отражение в зеркале: длинные волосы, большие глаза, длинное платье, которое ей так нравилось… руки… длинные тонкие пальцы….
– Я вспомнила, – сказала она, и эти слова не превратились в рычание. Что-то теплое опустилось ей на плечи, и, открыв глаза, Алекс увидела, что это был тот самый длинный черный плащ: Марк надел его, чтобы скрыть ее наготу.
– Ты – молодец, – сказал Марк, примирительно, отступая от нее на шаг, чтобы лучше рассмотреть в свете фонаря.
– Я – убийца, – прошептала Александра.
– Ты ни в чем не виновата.
Подросток, придя в себя, со всех ног бросился прочь. Долго еще в ночной тишине гулко отдавались звуки прикосновения к асфальту его бегущих ног.
– Придется потом разыскать его, – сказал Марк устало. – Из тебя получилась отличная пантера. Как тебя зовут?

– Александра Грей, – сказала Алекс тихо, кутаясь в плащ.
Марк опустился на асфальт рядом с ней, резко встряхнул девушку за плечи, движением руки поднял ее лицо к свету, встревоженным, недоверчивым взглядом всматриваясь в каждую черту. Алекс испугалась и разозлилась, она дернулась назад, но не смогла двинуться с места, и тогда что-то произошло: захотелось выдохнуть воздух в лицо мужчине. Так она и поступила, и из ее уст вырвалось пламя.
Марк уклонился не без труда, и все же ему это удалось. «Прекрати!», – прошипел он, зажимая рот Алекс ладонью. Девушка забилась в его руках, дрожа от страха. «Хорошо, я отпущу тебя, только успокойся, ради нас обоих!» – мужчина выпустил ее, и все прошло секунду спустя.

Александра Грей, – сказал Марк, наблюдая, как спадает накал страстей, расслабляются мышцы лица девушки, – Это все объясняет. За тобой охотятся. Я помогу спастись, – «Отчего-то он выглядит крайне несчастным, говоря это».

– Я не понимаю, что происходит, – сказала Алекс. – Мне нужно домой, увидеть близких…
– Ты никого там не встретишь – все мертвы. Убиты теми, кто приходил за тобой, – Марк подал руку. – Нам пора идти – или можешь остаться здесь и дождаться новой встречи с ними.
Алекс смотрела в его блестящие темные глаза, казалось, целую вечность. Марк помог ей вернуть человеческий вид, не позволил совершить убийство и не причинил вреда. Образы мертвых родственников снова вспыхнули в мыслях, вызывая боль, соизмеримую с ампутацией обеих ног. «… дождаться новой встречи», – повторила она про себя. Нет. Александра подала руку Марку, встала на ноги, и в следующий миг они растворились в воздухе, словно сон.